“Случилась эта история по весне, когда поднялись тучные зеленя вокруг станицы, а вся степь загорелась лазориками. В этот майский день поздравляли станичники с днем ангела всех Афанасиев. В церковном приходе священник рассказывал о святых благоверных князьях русских Борисе и Глебе, о перенесении их мощей. По станице с раннего утра тек густой запах свежевыпеченного хлеба, смачно приправленного дымком, который не стоял столбом, а нависал над хатами седой бородой. “К непогоде”, – ворчали старики. “Косточки ломит, – шамкали старухи, – к дождю”.

К вечеру заторопились в станицу казаки, бывшие в разъездах и дневных пикетах. Стада и табуны загнали за станичную ограду. Не дай Бог вовремя не вернуться в станицу! Ворота закрывались, а караул пускал казаков по личному разрешению атамана. Время было военное, обстановка боевая, велика опасность прорыва противника в любую минуту, поэтому строгости были большие. Ночь опускалась на Бекешевку. Небосвод почернел, налился влагой. Холодные потоки воды хлынули на станицу. Все живое кинулось искать укрытие. Бабы первым долгом похватали ребятишек с улицы, белье с веревок, казаки загоняли обезумевшую скотину. Замерла станица. В непроглядной тьме потонули хаты, и лишь караульщики на вышках пытались рассмотреть путника да расслышать топот копыт. Казалось, ливню не будет конца. Дождь шел стеной. Беда была уже близко.

Около полуночи три тысячи черкесов седлали коней. Горцы решили разгромить хоперские казачьи станицы, стереть их с лица земли, огнем и мечом очистить от казаков свой проторенный для набегов путь -сухопутную границу России. Черкесы, найдя брод, легко переправились через Кубань, оставив в стороне Жмуринский и Яман-Джелтинский посты. На Жмуринском, правда, казаки услышали какие-то звуки и направили к реке разведку, которая и определила численность врага. Проведя разведку, казаки скрылись в ночи, а вскоре над Жмуринским постом вспыхнул тревожный сигнальный костер. На обоих постах казаки приготовились к бою, но горцы все же перехитрили, прошли мимо. Их спасла темнота ночи. Тут всполошились казаки. Понеслись во весь опор нарочные в Баталпашинскую и Беломечетскую. Надо было предупредить станицы о прорыве черкесов. А горцы, несмотря на непролазную грязь, на рысях уже подходили к Соленым озерам. Неожиданно для них постовая команда Хоперского полка зажгла маяк. Горцы бросились было на казаков, но напоролись на встречный огонь. Завязалась перестрелка. Неприятелю ни к чему была такая задержка в пути и, не останавливаясь, не теряя времени, вооруженные черкесы помчались дальше. Не раз еще бросались горцы на постовых казаков, решив, видимо, покончить с ними. Но храбрецы отстреливались дружно. Нападающие, бросив эту затею, кинулись догонять своих.

По левобережью Тамлыка черкесы неслись к Суворовской. С Там-лыкских высот открылась перед ними станица, ярко освещенная огнем. Гудел набат, на постах пылали костры, станица была готова к бою. Это не входило в расчеты черкесов. На легкую добычу рассчитывать не приходилось. Видели – здесь даже бабы с ружьями шли на подмогу. Пришлось развернуться на Бекешевскую. В то время, когда горцы переправились через Кубань у Жмуринского поста, глубокой ночью, стороной, спешил в станицу мирный ногайский узденьАсланбек Каблахов. Храпел, выбиваясь из последних сил, конь. Комья грязи разлетались из-под копыт в стороны, пену с коня шматками срывал ветер. А сбавить ход уже нельзя. Там, впереди, соседи-кунаки и сильный жестокий враг. Надо поспеть спасти станичников от грабежа и насилия. Пропели третьи петухи. Крепок сон у сотника Бирюкова, спит глухонемой казак Колесников. Обняла своих деток на печи Акулина Супрунова. Заворочался Захар Фенев. Далеко опередил Каблахов черкесов. Он успел сообщить первому сотнику, Сергею Антоновичу Косякину, о движении абадхезов и кабардинцев и, сменив коня, умчался к начальнику Кисловодской линии подполковнику Львову, стоящему лагерем на Боргустанских высотах.

Как только поступила в станицу тревожная весть, ударили в набат. Женщины, старики, служащие казаки, подростки приготовились к обороне. Заперли ворота, поперек улиц поставили возы, сани. Завалили чем попало проходы. Здесь же, к счастью, квартировала рота Волынского пехотного полка. Единственное гарнизонное орудие зарядили картечью, прислугой к нему встали казачьи бомбардиры Корней Козлов и Максим Заиченко. Тонкой полоской отделилось небо от земли. Поднимался рассвет. Стали видны размытые очертания вышек под горой Бекеч, контуры церкви. Трехтысячное войско обрушилось на Бекешевскую со стороны кладбищенских ворот.

Этой же ночью у Белой кручи под Баталпашинской стояли биваком четыре сотни Хоперского полка под командованием подполковника Круковского. Они заметили сигнал, да и казак с поста подтвердил движение сильной партии горцев. Круковский шел по следам врагов к Соленым озерам, но они от Суворовской повернули к Бекешевской. Измученные, на усталых лошадях, проделав 35 верст, хоперцы подошли к Тамлыку. Горцы, не теряя времени, бросились на штурм Бекешевки. Некоторые из них перебрались через станичную ограду, зажгли первые три хаты, изрубили Акулину Супрунову и Пелагею Тетеревятникову. Не успел увернуться от неприятельской сабли Марк Кучеров. Рядом с ним упали Захар Фенев и Степан Пивоваров. Дружный ружейный и картечный огонь отбросил противника. Озлобление неприятеля росло, но с каждой минутой крепло мужество осажденных. Два часа стояли бекешевцы насмерть против сильного и смелого противника. Подполковник Круковский и подумать не мог, что станица уже обложена горцами. Но услышав выстрелы, он тут же приказал казакам пробиваться сквозь цепь черкесов и дать знать осажденным о близкой помощи. Один из казаков был убит, двое других выполнили задание.

Черкесы увидели отряд Круковского – и в самый разгар штурма большая часть горцев вдруг повернула назад. “Едва хоперцы переправились через Тамлык и стали подниматься по крутым западным скатам горы Бекеч, как из-за гребня вынеслось до двух тысяч горцев. Они с налета бросились на казаков. Но хоперцы их уже заметили и быстро спешились, – так описал этот эпизод историк В. Толстов. – С обнаженными шашками, пронзительным воплем бросились черкесы на казаков. Но прицельный огонь из 350 стволов остановил противника. Закипел кровавый бой. Черкесы, закованные в панцири, врубались в казацкие ряды, от их напора падали рядом отец и сын, кум и сосед. Но и казаки в долгу не оставались – доставали панцирников, если не меткой пулей, то булатным кинжалом”. Враг зверел – атаки шли одна за другой, без продыха. Неимоверными усилиями четыре сотни казаков геройски сдерживали напор врага. Но к станице уже шел полк Львова. Отобрав 500 казаков Волгского полка, с двумя орудиями и с ротой Минского полка, солдат посадили сзади каждого всадника. И вот полк появился неожиданно на правом берегу Кумы, на виду всей Бекешевки.

Хоперцы напрягали последние усилия в неравном бою, но горцы готовились нанести решительный удар. Вдруг заволновались черкесы и стали отходить к Куме. Круковский смекнул, что подоспела подмога. Скомандовал: “На конь!” Сотня за сотней выносились вперед казаки, гнали врагов с фланга и с тыла, поражая задние ряды. Одна из сотен далеко обогнала другую. Увлеченный погоней, сотник Бирюков налетел на засаду и упал, сраженный пулей. На высоком берегу, у входа в Кумское ущелье, соединились все казачьи отряды. Тут и нанесли они черкесам последний удар. Вихрем налетел полк Круковского, сбил противника и преследовал его так, что тот пустил коней во все повода. Паника охватила закубанских наездников. Люди смелые и храбрые, группами и в одиночку бросились в Кумское ущелье, но неотступно по пятам гнался за ними Круковский.

Горцы, вопреки своему обыкновению, не могли захватить с собой 200 тел убитых. В их числе оказался и султан Ахан-Гирей, зверски истребивший 1 февраля 1843 года команду 9-й роты Подольского полка между укреплениями Курганным и Родниковским. Во время преследования к казакам-хоперцам и воинам Волгского полка присоединились отряды полковников Альденберга и Краснова. Полковник Краснов с отрядом двинулся вниз к Кубани, к Хумаринским укреплениям. Отмахав рысью 130 верст за день, отряд Краснова успел занять горные переходы по Кубани и Куме и заставил-таки черкесов искать спасения на снежных перевалах Главного Кавказского хребта.

Утром третьего мая Краснов направил четыре сотни Кубанского полка выше Каменного моста, но отряд не нашел там неприятеля. Вечером лазутчики сообщили: черкесы переправились через Кубань и рассеялись в землях карачаевских, стараясь скрыться от преследования. Сюда же прибыли потом отряды Круковского и Львова. Наиболее пострадали сотни Круковского. Были убиты храбрый сотник Бирюков и десять казаков, тяжело ранены обер-офицер, два урядника, 14 казаков. Контужены обер-офицер и десять его казаков. Более 20 лошадей было убито, еще шесть пали во время усиленного преследования. Вот и стали мы, современники, свидетелями крупнейшего боя времен Кавказской войны.

Поросла быльем казачья слава, но хранит архив Высочайший Указ, подписанный Государем 28 февраля 1844 года: “За храбрость и мужество при отражении сильной партии горцев, сделавших нападение на станицу Бекешевскую, пожалованы награды: подполковнику Круковскому – чин полковника и орден святого Георгия IV степени, есаулу Скляровуи сотнику Перепеловскому – следующие чины войскового старшины и есаула, сотнику Косякину – орден Св. Анны III степени с бантом, зауряд-хорунжим: Фисенкову (старшему),Алейникову, Клочкову, Жукову, Дугину и Фисенкову (младшему) и уряднику Василию Косякину чин хорунжего, урядникам: Степану Лобову, Ивану Лоскутову, Василию Джемарджидзе, Семёну Мищенкову, Павлу Дьяченкову, Захару Солженикину и казакам: Якову Конорезову, Фёдору Юрченкову, Малофею Тришкину, Федору Остроухову, Ивану Гущину, Петру Климову, Федору Дееву, Федору Пулину, Тимофею Орлову, Трифону Головне, Авдею Карпову, Афанасию Давыдову, Федору Борисенкову, Василию Гридасову, Никифору Гречкину – знаки отличия военного ордена IV степени (военным орденом является солдатский Георгиевский крест).”